Ремонт букв

Нет у меня денег ремонты ремонтировать.
Михаил Зощенко. «Бедность»

Я стоял перед закрытым окошком мастерской^{1...мастерской... – по адресу: город Иваново, ул. Громобоя, 16/50, напротив дома «Подкова», там, где сейчас магазин элитной (что бы ни подразумевалось) сантехники.} и ждал. Хлопнув дверью, вошла женщина, неся застиранный полиэтиленовый пакет с изображением девушки в шляпке. Пакет был плотно набит и топорщился; от этого лицо девушки в шляпке стало искривлённым во все стороны, как отражение в чайнике.^{2...в чайнике... – гранёный хромированный чайник Кольчугинского завода чайников..}

— Вы тоже туда?

Я кивнул и отвернулся. Не люблю разговаривать в очередях. Особенно с женщинами.

— Жарко сегодня. Я нарочно пораньше вышла, чтобы побыстрее… в очереди не стоять… Не знаете, здесь прилично ремонтируют? А то я в прошлый раз приходила насчёт кернинга…

Она начала рассказывать о том, как ей нахамили, и как она им всем ответила, и о том, сколько берут здесь за работу, и о том, что в магазине напротив куры хорошие,^{3...куры... – производства кооператива Csepregi Baromfi Szövetkezet. 9735, Magyar Népköztár-saság, Csepreg, Bognár Ignác köz 2.} и она взяла две штуки, хотя жарко и как бы не испортились… Я кивал. Вдруг она замолчала.

«Так», – подумал я, и обернулся.

Выражение лица женщины разительным образом переменилось. Взгляд её перемещался по моей фигуре, и по мере того, как она отмечала отсутствие сумок или мешков у моих ног на полу… отсутствие пакетов и свёртков в моей левой руке… в моей правой руке… в карманах… в лице её всё явственней проступало недоумение, вскоре сменившееся неприкрытой подозрительностью.

— А где у вас… Вы что ремонтировать будете?

Этого следовало ожидать.

Господи, ну почему они не могут стоять и ждать спокойно? Три минуты осталось… Что бы ей сказать такого, чтобы отстала? Я уже открыл было рот, но тут новое событие отвлекло её внимание от моей персоны.

Распахнув рывком дверь, отчего в сумеречное помещение мастерской ворвался поток воздуха с запахами горячего асфальта, бензина и немного – цветущих лип, вошёл мужчина с большой чёрной сумкой. Сумка висела у него на левом плече, он ещё поддерживал её рукой, но всё равно она, видно, была тяжёлая, и вся его фигура от этого перекосилась и стала треугольной.

— Эта… – сказал мужчина. – Кто тут крайний? – И, не дожидаясь ответа, сгрузил свою ношу на пол. Сумка глухо звякнула.

— За мной будете. Сколько вы принесли-то… Тяжело, наверное.

Женщина повела взглядом в мою сторону, будто хотела пристыдить: эвона нормальные-то люди уж носют в ремонт, так носют, а вот некоторые… Я опять отвернулся.

Мужчина стоял, вперив взгляд в картонку, прибитую тремя гвоздями к стене возле всё ещё закрытого окошка. На картонке по трафарету было отпечатано: «Прейскурант цен».

— Заточка засечек – сто двадцать. Ха! Шлифовка… ага… Рихтовки не делают.^{4...рихтовки не делают... – мужчина, вероятнее всего, служит завхозом большого учреждения, к литерам прямого отношения не имеет и потому не в теме. Операция по рихтовке литер, то есть уменьшению размеров литерной площадки, в принципе не предусмотрена технологией горячего набора по причине её полной технологической несостоятельности.} Без-з-зобразие.

Наконец за окошком заскрежетал замок, створки распахнулись, и показалась приёмщица – молоденькая, в кудряшках.

— Ну давайте, что у вас там…

Я достал из кармана бумажный кулёк и перевернул его над жестяным ободранным прилавком, чувствуя спиной частое дыхание женщины.

— Ну-у… – недовольно протянула приёмщица. – Что ж вы их так. Все засечки погнуты… Это, наверное, уже не отремонтировать… Михалыч! – обернувшись, крикнула она куда-то в глубь мастерской. – Иди, глянь, чего тут принесли!

Михалыч оказался небритым толстяком пенсионного возраста. Из-под густых бровей он упёрся взглядом в прилавок, попробовал пальцем штамбы, ковырнул ногтем пару выносных элементов, потом поднял глаза на меня:

— Ремонту не подлежит.

Женщина сзади хохотнула.

Я повернулся и пошёл прочь.

Приёмщица что-то кричала мне вслед, женщина быстро-быстро объясняла что-то мужчине, Михалыч за своим прилавком гремел каким-то железом, но я, не оборачиваясь, вышел на улицу и закрыл за собой дверь.